Приветствую Вас, Читатели блога!
Народная артистка Фаина Георгиевна Раневская запомнилась не только своими яркими, выразительными ролями в театре и кино, но и остроумными, жёсткими, порой грубыми высказываниями. Она могла себе позволить высказаться прямолинейно, открыто, не взирая на лица, нормы тогдашней морали.
Даже самого Л.И. Брежнева сравнила с мальчишкой и хулиганом.
Обратной стороной успеха и народного признания для Фаины Георгиевны явилось одиночество, которому, по её мнению, «Ребёнка с первого класса школы надо учить». «Поклонников миллион, а сходить в аптеку некому».
Старые фильмы с участием Раневской сегодня мало кто смотрит, но зато её цитаты и фразы на слуху. Предлагаю почитать некоторые из них.
— Как жизнь, Фаина Георгиевна? — Я вам ещё в прошлом году говорила, что говно. Но тогда это был марципанчик.
Вы знаете, милочка, что такое говно? Так оно по сравнению с моей жизнью – повидло.
Я провинциальная актриса. Где я только ни служила! Только в городе Вездесранске не служила!
Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.
Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.
Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют обо мне, не соответствует действительности.
Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.
Для актрисы не существует никаких неудобств, если это нужно для роли.
Научиться быть артистом нельзя. Можно развить своё дарование, научиться говорить, изъясняться, но потрясать – нет. Для этого надо родиться с природой актёра.
Талант – это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности.
Нас приучили к одноклеточным словам, куцым мыслям, играй после этого Островского!
Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы её не было... Лучше бы память навсегда убить.
Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде, я бы сошла с ума: она обо мне знает все, а я о ней ничего.
Сейчас долго смотрела фото – глаза собаки удивительно человечны. Люблю их, умны они и добры, но люди делают их злыми.
Четвёртый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актёры играли как никогда.
Цинизм ненавижу за его общедоступность.
Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на диеты, жадных мужчин и плохое настроение.
Жить надо так, чтобы тебя помнили и сволочи.
В театре меня любили талантливые, бездарные ненавидели, шавки кусали и рвали на части.
Очень тяжело быть гением среди козявок.
Главное – живой жизнью жить, а не по закоулкам памяти шарить.
Или я старею и глупею, или нынешняя молодёжь ни на что не похожа! Раньше я просто не знала, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чём они спрашивают.
Не лажу с бытом! Деньги мешают мне и когда их нет, и когда они есть.
Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело... Может быть, я психопатка? Нет, я себя считаю нормальной психопаткой. Но не могу есть мяса. Мясо я держу для людей.
На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый – не может.
Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне, что и глаза.
Все приятное в этом мире либо вредно, либо аморально, либо ведёт к ожирению.
Жизнь – это небольшая прогулка перед вечным сном.
Жизнь – это затяжной прыжок из п**ды в могилу.
Я устала симулировать здоровье.
Одиночество – это когда в доме есть телефон, а звонит будильник.
Спутник славы – одиночество.
Одиночество – это состояние, о котором некому рассказать.
Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одиноким...
Кто бы знал моё одиночество? Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной...
Всю жизнь я страшно боюсь глупых. Особенно баб. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь на их уровень.
Как я завидую безмозглым!
Мне всегда было непонятно – люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.
Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
У меня хватило ума глупо прожить жизнь. Живу только собой – какое самоограничение.
Ничего кроме отчаянья от невозможности что-либо изменить в моей судьбе.
Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка.
Страшно грустная моя жизнь... а вы хотите, чтобы я воткнула в жопу куст сирени и делала перед вами стриптиз!
Бог мой, как я стара – я ещё помню порядочных людей!
Я уже так стара, что стала забывать собственные мемуары.
Когда я начинаю писать мемуары, дальше фразы: «Я родилась в семье бедного нефтепромышленника...», – у меня ничего не получается.
Орфографические ошибки в письме – как клоп на белой блузке.
Мысли тянутся к началу жизни – значит, жизнь подходит к концу.
Чтобы получить признание – надо, даже необходимо, умереть.
Что-то давно мне не говорят, что я бл*дь. Теряю популярность.
Я как старая пальма на вокзале – никому не нужна, а выбросить жалко.
В старости главное – чувство достоинства, а его меня лишили.
Старость, это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
Старость – это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идёт на анализы.
Старость – это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости. Господи, уже все ушли, а я все живу. Бирман – и та умерла, а уж от неё я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!
Мне иногда кажется, что я ещё живу только потому, что очень хочу жить. За 53 года выработалась привычка жить на свете. Сердце работает вяло и все время делает попытки перестать мне служить, но я ему приказываю: «Бейся, окаянное, и не смей останавливаться».
Паспорт человека – это его несчастье, ибо человеку всегда должно быть восемнадцать, а паспорт лишь напоминает, что ты можешь жить, как восемнадцатилетняя.
Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.
Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов.
Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами.
740